Михаил Круг - Роза

Сердце девичье верило, сбудется, в жизни счастья настанет пора,
Но не думала Роза, что влюбится по уши в молодого вора!
И не долго то счастье покоило бархат, золото, шелк и рубли.
Только сердце недоброе чуяло, на седьмицу за ним и пришли.
И казалась разлука ей вечностью, ненавидела Роза ментов,
«Разлучили!» — кричала сердечная, «Посадили на восемь годков.»
И писала она письма длинные, Колыма, Магадан, дальний край.
Время часики мерят старинные, а кукушка кукует — встречай.
Сердце екнуло, ой, что-то сбудется. Как-то парень в окно постучал.
Пригласила домой гостя с улицы, милый весточку с другом прислал.
Передал ей привет от любимого, два годочка осталось скучать,
Роза стул сразу гостю подвинула, есть он Бог по всему и видать.
Да, Вы садитесь за стол, не побрезгуйте, отобедайте в доме моем.
Кабы Розочка знала про беды те, что пришли к ней под вечер с парнем.
Он поел, а потом и попарился, стала кровь в его жилах играть.
И на кореша бабу позарился, про него стал фуфло ей толкать.
Мол, кентуха откинулся осенью, был досрочно он освобожден.
И добавилось Розочке проседи, как поверить, что это не сон.
Ну, а тот все толкал, как кормили вшей, и какой он ему первый друг,
И еще будто с лярвою тамошней, по амнистии двинул на юг.
Как же жить ей, скажи, после этого, шесть годков, как один, день за днем.
Все ложилась в кровать не согретую, и все сны ее были о нем.
А гостек к ее сердцу разбитому, словом ласковым ключик нашел,
И поднес Розе стопку налитую, стал с ней жить да глумиться козел.
И она к этой суке доверчиво, прижималась в постели бочком.
Но к другой он ушел как-то вечером, а ей оставил долги с трипаком.
Сколько слез было, сколько страдания, как она проклинала пору,
Когда первый раз шла на свидание, вечерком к молодому вору.
Восемь лет пролетело и вспомнила, милый был бы как-раз в этот день.
Только рюмочку горькой наполнила, за окном вдруг увидела тень.
Он вбежал к ней как сойка влюбленная, наконец-то мы Роза с тобой,
А она ему финкой каленою, в грудь ударила за упокой.
Он смотрел ей в глаза опечаленно, и без гнева с улыбкой сказал.
Поцелуй же меня на прощание, и со вздохом последним упал.
Перед ней он как перед иконою, в чем сумел заработать за срок
Фофан, кемель, да ксива казенная, да для нее оренбуржский платок.